Территория около дома
Аро легко и непринужденно прошел в дом Калленов – так, как если бы входил в гостиную собственного дома, а следом за ним шли его гости. Светлая, изысканно обставленная комната – в ней не было того могущества и той монументальности, к которым привыкаешь за время собственной вечности. Вампир выглядел спокойным, даже умиротворенным: Волтури сложил руки перед собой, переплетя пальцы замком, и устремил выразительный взгляд на Джульетту и новообращенную, которую вампиресса не отпускала далеко от себя. Это умиляло, поэтому Волтури не смог удержаться от тени высокомерной улыбки на губах. Интересовал ли его разговор, который начала Афенодара? Едва ли. Семейные проблемы Калленов интересовали его в последнюю очередь, но он не прерывал возникшего разговора, давая всем желающим вволю повеселиться. Вырваться из жалкого состояния легко, наверно, даже нарочитым усилием. А именно в таком состоянии и находилась очаровательная Розали. Но даже если ей удастся вырваться, все равно, с каждой ошибкой – а они неизбежны – все будет возвращаться по кругу назад. Поэтому самое правильное – сносить все, терпеть, быть незыблемым, как тяжелая масса, не показывать свою слабость. Аро чуть склонил голову набок и скользнул взглядом в ее сторону: как бы она не старалась спрятать свои истинные чувства за восковой маской безразличия, все равно каждая черточка на ее лице с бессмертной красотой отражало ее внутреннюю обиду. Уголки губ приподнялись в улыбке – ни капли сочувствия, лишь безмолвное злорадство над ситуацией. Атмосфера в доме была пропитана обидой и раскаянием, как и воздух на улице был пропитан зловонием оборотней. Мысли в голове вампира были спрятаны столь глубоко, что вряд ли хоть одна смогла промелькнуть на поверхности – он чувствовал мыслями, поступал так, как могут поступать только вампиры: истинные – лишенные человечности во всех ее проявлениях. На других вампиров он не взглянул – о его жажде иметь в своем клане и Эдварда, и Элис было известно всем. Тем более эта жажда возросла, когда Белла стала вампиром. Поэтому не было нужды лишний раз демонстрировать свой потенциал искусного коллекционера.
- Tempo…, – после продолжительного молчания словно бы задумчиво потянул Аро, обращаясь к Карлайлу и непринужденно улыбаясь: он как будто бы забыл о разговоре, который чуть ранее вели собравшиеся. Вели они – не он. – Ты слишком много думаешь о времени и делах… – будто бы укоризненно заметил Волтури и начал медленно прохаживаться по гостиной, словно бы раздумывая и делясь своими мыслями с окружающими. Каллены были защищены – спрятаны за стенами невидимого щита. – Изабелла, – мягко произнес вампир, улыбнувшись уголком губ вампирессе, - предусмотрительно, но совершенно излишне. Неужели вам есть, чего опасаться? – он как будто бы кокетливо развел руками, вопрошая, удивляясь, как она могла заподозрить, что он и члены его клана посмеют напасть на хозяев столь чудного дома. – Неужели вам есть, что скрывать? – на этот раз в его улыбке не было ничего милого, даже наигранного добродушия. Но, повернувшись к Белле спиной, он как будто бы забыл о ней, подойдя к безмолвной Мартинике, словно бы только заметив ее. – Какая неожиданная…встреча, – он протянул руку, как если бы хотел просить вампирессу о позволении поприветствовать ее в изысканно-галантном жесте, но этот томительно-медленный, обманчивый жест обернулся лишь прелюдией к тому, чтобы, не дожидаясь согласия, взять бледную, холодную как мрамор руку в свою и почти нежно сжать ее в своих пальцах. Он смотрел Вилладжио в глаза, словно заглядывая ей в душу, о наличии которой у вампиров споры велись испокон веков.
Он увидел их появление у дома Калленов, увидел бой с оборотнями, увидел новообращенную у тела мертвой девушки, уловил настроения, услышал слова, он пролистал как нечто незначительно сорок лет жизни вампирессы – это был сюрреализм, слабо верилось, что она жила именно так, но это было именно то, что показывал ему его дар, что показывали ему воспоминания этой необычной девушки. Он позволил себе зайти дальше, устремиться к прошлому, к их последней встречи, а от нее метнуться к событиям трехсотлетней давности… это была игра воображения, которая и соответствовала и противоречила действительности: он видел свой собственный, искаженный восприятием вампирессы, сюрреалистичный образ, он словно бы ощущал ужас и отвращение, которые испытывала Мартиники в ту ночь, он видел и комизм, и трагедию ситуации – все было как будто бы так, но словно бы под призмой чужого восприятия: коварство лисы, загнанность мыши, подлость зверя и языки змей – ощущения и образы, которых не могло быть, но, тем не менее, это было то, что рисовало воображение вампирши и что показывали ее воспоминания. Он выпустил ее руку из своей – его лицо ничего не выражало, взгляд был спокоен, а уголок губ был по-прежнему приподнят: ничто в его облике не выдало секундного замешательства. И, словно бы заподозрив подвох, взгляд вампира скользнул в сторону Лорантена. Пара секунд и интерес к нему тает. Равно, как тает и интерес к Мартинике – раньше ее воспоминания были куда занятней.
Аро обвел взглядом вампиров, собравшихся в гостиной дома Калленов. Они все были нетерпеливы – их слабость была так очевидна, что казалась вызывающей. Разве что Джульетта пока не задавалась вопросом зачем, да почему, молчаливо стоя подле новообращенной. Одно событие влечет за собой другой – воспользовавшись бегством Калеба как предлогом, судьба сама принялась выстраивать логику – ему же оставалось лишь следовать ей, чтобы добиться своей цели. Важной, но призрачно-туманной – всего лишь проверка… Аро остановился напротив новообращенной, еще совсем ребенок: его взгляд сверху-вниз был безразличен к ее судьбе – он уже давно решил ее будущее.
- …таков закон, – не то задумчиво, не то утишающе промолвил Волтури, склоняя голову набок. – Феликс, – тихое и лаконичное обращение – привычный приказ к незамедлительному действию.